Живая история
Здесь — рассказы людей, оказавшихся без дома.
Фразы из разговоров с волонтёрами и соцработниками.
Ответы из анкет, которые мы собираем.
Комментарии команды ТЫ ДОМА.
Некоторые из наших клиентов не хотят показывать свои лица — и мы это уважаем.
Поэтому многие истории — без фото.
Но всё, о чём здесь написано, — правда.
Женщины
Женская бездомность — особая, часто невидимая форма уязвимости.
Женщины на улице сталкиваются с насилием, зависимыми отношениями, отсутствием доступа к гигиене и медицинской помощи. Они вынуждены скрываться, испытывают стыд и часто винят себя в случившемся.
Город для них равнодушен: негде умыться, постирать вещи, просто отдохнуть.
Женщину без дома стараются не замечать.
Женская бездомность — это про уязвимость, молчание и часто невидимую боль. И именно поэтому ей нужно отдельное внимание.
Женщины на улице сталкиваются с насилием, зависимыми отношениями, отсутствием доступа к гигиене и медицинской помощи. Они вынуждены скрываться, испытывают стыд и часто винят себя в случившемся.
Город для них равнодушен: негде умыться, постирать вещи, просто отдохнуть.
Женщину без дома стараются не замечать.
Женская бездомность — это про уязвимость, молчание и часто невидимую боль. И именно поэтому ей нужно отдельное внимание.
Женская бездомность — особая, часто невидимая форма уязвимости.
Женщины на улице сталкиваются с насилием, зависимыми отношениями, отсутствием доступа к гигиене и медицинской помощи. Они вынуждены скрываться, испытывают стыд и часто винят себя в случившемся.
Город для них равнодушен: негде умыться, постирать вещи, просто отдохнуть.
Женщину без дома стараются не замечать.
Женская бездомность — это про уязвимость, молчание и часто невидимую боль. И именно поэтому ей нужно отдельное внимание.
Женщины на улице сталкиваются с насилием, зависимыми отношениями, отсутствием доступа к гигиене и медицинской помощи. Они вынуждены скрываться, испытывают стыд и часто винят себя в случившемся.
Город для них равнодушен: негде умыться, постирать вещи, просто отдохнуть.
Женщину без дома стараются не замечать.
Женская бездомность — это про уязвимость, молчание и часто невидимую боль. И именно поэтому ей нужно отдельное внимание.
- Галя, 62 годаЯ стараюсь выглядеть "нормально", чтобы никто не понял. Волосы расчёсываю, одежду стираю ночью в фонтане.
Я пенсионерка, у меня пенсия 14 тысяч. Но у меня её забирает сын. Я жила у него — потом выгнал. Пару раз ночевала в метро. Потом в подъезде. Потом села на лавку и не знала, куда идти.
Мне стыдно обращаться за помощью. Я же работала всю жизнь. Я же не бомж. Я просто... временно не дома.
Люди бросают монеты, как в собаку. А я хочу просто: «Здравствуйте. Вам помочь?» Я бы всё отдала за эти слова. - Рита, 28 летНа улице ты — мясо. Если ты одна, ты — ничья. Значит, чья-то. Мужики идут и смотрят, будто уже решили.
Я жила в хостеле, пока не украли документы. Всё — вниз. В подвале, где жила, был один парень. Сказал: «Хочешь под крышу — спи со мной». Я спала. Не потому что хотела. Потому что — зима.
А потом стыд. Глубокий, до костей. Я закрывала глаза, чтобы исчезнуть. Но тело не исчезает.
Я пришла в приют. Женщина дала мне чистое бельё. Сказала: «Ты ничего не должна». Я заплакала, потому что забыла, как это звучит. - Катя, 37 летЯ три месяца не могла себе простить запах. Знаете, когда на тебе слой прошлой недели, когда в транспорте люди отодвигаются.
У меня не было прокладок. Не было трусов. Я вырезала куски из футболки, клала в штаны. Искала общественные туалеты, где есть вода, но чаще просто не было ничего. Я пряталась — за киосками, за гаражами.
Я была медсестрой. Потом — развод, мама умерла, квартиру продали. Всё как в плохом фильме. Но это ты — в нём.
Самое трудное — не холод и не голод. Это то, как ты перестаёшь чувствовать себя женщиной. Сначала просто не красишься. Потом не моешься. Потом боишься себя.
В церковь пришла не за едой, а за взглядом, в котором я — человек.
Трудовые дома
| Так называемые «трудовые дома» часто действуют под видом помощи: обещают жильё, еду, лечение от зависимостей. На деле это может быть система скрытой эксплуатации. Туда попадают бездомные, люди с зависимостями, бывшие заключённые — те, кто оказался в острой уязвимости и не имеет выбора. В этих местах людей заставляют работать — зачастую без оплаты, без трудовых договоров, в тяжёлых, изнурительных условиях. Часто они не могут свободно уйти, у них отбирают документы и телефоны. Некоторые подвергаются психологическому и физическому насилию. Важно понимать: эксплуатация не становится помощью только потому, что человек в беде. Поддержка должна возвращать человеку свободу, выбор и достоинство — а не использовать его уязвимость как ресурс. |
- Андрей, 43 годаПришел к волонтёрам поесть. Там мужик подошёл, нормальный такой. Слово за слово. Сам, говорит, бомжевал, пока ребят нормальных не встретил.
Поехал с ним. Думал, повезло. Кормят, крыша над головой, тепло. Говорят — "просто поработаешь немного".
Ага. В 5 утра подъём. В 6 уже в кузове едешь на стройку. Возвращаешься ночью.
Никаких "немного". Ни выходных, ни больничных. Болит — работай. Сломал палец — замотай тряпкой, иди клади кирпич.
Деньги? Какие деньги? Ты тут за еду. За то, что не под забором.
Но я всё равно выбрался. Ушёл ночью. Ушёл, чтоб хотя бы просто быть собой. Даже без всего. - Женя, 29 летЯ с зоны вышел, думал, начну нормально. Ага.
Без прописки — никуда. Без денег — никуда. Без людей — как будто и не существуешь.
Они говорят: "Мы тебе поможем. Просто надо немного потрудиться".
А ты уже не веришь, но всё равно идёшь. Потому что куда ещё?
Там ты снова "зек". Только уже без статуса, без срока, без прав.
Нас звали "мясо". Между собой, в лицо.
Один парень заболел — не пустили в больницу. Умер. Просто умер.
Потом был рейд. Полиция. Нас построили. А "хозяин" с бумагами: "Это добровольцы".
Мы как стадо стоим, и каждый молчит. Потому что знает — если скажешь, сдохнешь за забором. - Светлана, 50 летЯ в рабочий дом сама пошла. Никто не заставлял.
После смерти мамы осталась без жилья. Долги. Ничего.
А у меня медобразование, опыт. Думаю, пойду помогать. Старикам.
А там — двадцать человек на двухэтажной даче. Женщины отдельно. Мужики отдельно.
Все как под наркозом. Встала, накормила, убрала, пошла на огород.
Если медик — колешь, поишь, меняешь подгузники. А за это тебе — койка, каша, и тишина.
Телефона нет. Окна с решётками. За территорию выходить нельзя.
Я спросила, где документы. Мне сказали: «А ты что, не доверяешь нам, матушка?» И улыбка такая. Липкая.
Я там была год. А потом пришли с проверкой. Искали кого-то другого. А меня увидели. Помогли.
Я боялась уходить. Слишком долго мне говорили, что я — ничто. - Иван, 56 летА какие варианты?
Я без жилья всю жизнь, жил в совхозе, всё развалилось, и дом тоже развалился. Поехал в Самару на заработки, потом женился, жил у неё. Потом развелись, мотался по знакомым, но там везде семьи, своя жизнь, зачем я им сдался. Прописки нет, никуда не устроишься, комнату не снимешь.
Ребят встретил возле вокзала. Поехали? Поехали.
Работать тут без выходных приходится, это да. Но койка есть, кормят, сигареты выдают. Куда мне идти ещё? Я тут 4 года, всех знаю уже.
Какая помощь социальная? Нет, я в такие организации не обращался. Да и что они могут мне дать, жильё, работу? Максимум месяц ночевать, а потом опять иди куда хочешь. У меня тут каждый день смены по 16 часов: пришел, упал, спишь. Так жить легче, когда не думаешь.
Мужчины